Марина ШАМШАДИНОВА
Именно так все и начинается - с Барто! В области воспитания, естественно, и в той большой стране, которая зовется Россией. Само же воспитание начинается с любви, оттуда же и дети берутся. А что касается Агнии Львовны, то это, без сомнения, наш воспитательный бренд - от А до Я. Ушинский и другие корифеи отечественной педагогики доброты (Чуковский и Маршак, Сухомлинский и Амонашвили, Ильин и почти хулиганский Остер) придут позже. И гениального Корчака прочтут не все. Но мимо "зайки, брошенного хозяйкой", пройти невозможно, даже годовалому. А как жалко бычка! Здесь конец доски воспринимается как конец света. Игрушечный.
И так день за днем, год за годом, с утра до вечера стихи лились, как солнечные лучи. И согревали. Милые, чистые, без претензии на высокую поэзию, простые и бесхитростные, - как детские радости, как леденцовые сладости (совр. - "чупа-чупс" с непременной игрушкой). Но, пожалуй, нет у нас человека, который бы вырос без "Игрушек" Барто. Читая своим детям, встречаемся с ними уже как со старыми знакомыми, а уж когда внукам… становится ясно, что все гениальное - просто. Просто надо помнить свое детство, любить и страстно желать детям добра, осветить путь, взять за руку, погладить по голове, предостеречь, помочь, поделиться тем, что имеешь - от души.
А главное, рассказать "по секрету - всему свету", это уж как водится. Общий тираж книг (свыше 30 миллионов) сопоставим лишь с тогдашними изданиями партийной литературы. Многие переведены на иностранные языки (и все языки народов России). Речь в них главным образом о малышах и младших школьниках, хотя со временем и о подростках, но адресованы всем. И если верно, что воспитание ребенка в основном заканчивается к 5 годам, то это и есть основа, а фактически - наши детские заповеди, впечатанная в сознание матрица, наше сызмальства усвоенное "что такое хорошо и что такое плохо". Они же истоки и юношеского максимализма - все с восклицательными знаками - без полутонов и нюансов, когда даже маленькой хитрости нет оправдания.
- Открыты двери настежь - пожалуйста, входите!
- Коля, Оля, Настя всем сказали: "Здрасте!"
- Не завидуйте другому, даже если он в очках!
- Все равно его не брошу, потому что он хороший!
- Разделите все на всех: вам орех и нам орех!
- На красивого жука не поднимется рука!
- По дорожке, по бульвару, по всему земному шару!
…..еt ctr, et ctr…
И откуда только она такая взялась?! Есть подозрения, что из с в о е г о детства (классический вариант). Родившись в 1906 году, т.е. захватив Серебряный век за хвост, как комету, Барто впитала в себя все лучшее, что было в России, "которую мы потеряли".
Благополучное детство в семье ветеринарного врача, занятия музыкой, стихотворные опыты, учеба в балетном училище, где на литературном вечере юная поэтесса читала свой "Похоронный марш" и где произошла та "хрестоматийная" (1) встреча с Луначарским, будто бы предопределившая ее дальнейшую судьбу: он нагадал ей веселые стихи для детей. Трогательно.
Однако "предопределять судьбу" не дано даже наркомам просвещения, и своим литературным даром девушка обязана прежде всего отцу, Льву Николаевичу Волову, любившему русскую поэзию и знавшему наизусть почти все басни Крылова (каков "профессионализм"!). А сколько замечательных книг он дарил дочери! Например, "Как живет и работает Лев Толстой" (а не "Лев Толстой как зеркало русской революции") (2). Кроме того, отец делал профилактические прививки от бросания слов на ветер. Когда восьмилетняя Агния закричала, что отравится, потому что тетя без разрешения прочла ее стихи, он спокойно спросил: чем именно? Чернилами? И протянул ложку фиолетовых, отлично зная, что риска никакого. Давясь и глотая, девочка утешала себя мыслью о страдании за поэзию.
Ее ранние стихи хотя и своеобразны (короли, пажи-госпожи и эпиграммы на учителей (!), не говоря о вышеупомянутом), но с явным "ахматовским акцентом". Профессиональным приобщением к поэзии Барто обязана все-таки Маяковскому, а их совместное выступление перед детьми в Сокольниках, когда аплодисменты распугали всех птиц в парке, стало действительно судьбоносным. "Вот для кого надо писать!" - воскликнул Маяковский. И к 1925 г. у Барто изменились не только вкусы, но и обнаружилась страсть к новаторству, а рифмы стали ассонансными (не по одинаковому окончанию слов, но по их созвучию). Это вроде как не очень сочеталось со стихами для малышей ("Мишка-воришка", "Китайчонок Ван Ли", "Пионеры", "Братишки", "Первое мая"), но писать "лесенкой" было действительно веселее!
| Левая! | |||
|
| Правая! | ||
|
|
| Бегая, | |
|
|
|
| Плавая, |
| Мы растем | |||
|
| Смелыми, | ||
|
|
| На солнце | |
|
|
|
| Загорелыми. |
Правда, Чуковский, мэтр отечественной детской поэзии, призывал Барто к большей лиричности, ибо "рифмы, даже самые блестящие, не заменяют ее". И советовал обратиться к сатире, ибо "только лиричность делает острословие юмором". Талантливая ученица не только "обратилась", но и вывела ее на эстраду, сделав сатиру достоянием широкой детской аудитории и непременным спутником пионерских сборов ("Девочка чумазая", "Кем быть?"). В результате Барто стала классиком не просто при жизни, а к своим 30 годам. И вот какое письмо получил однажды в 1935 году Корней Иванович от семилетней читательницы " …ты самый хороший Писатиль лучше всех даже лучше Маршака и борто…"
Маршак, кстати, долго "борто" не признавал, но потом и он сдался, ведь молодая поэтесса превратилась в детский утренник, звонкую песню, пионерский костер. Сама же Агния Львовна постоянно училась у него законченности мысли.
И не надо их троих сравнивать. Барто навсегда останется в истории абсолютно детским писателем, каких не было ни до, ни после нее - ни в Золотой, ни даже в Серебряный век русской поэзии. И будет жить в нашей памяти неким "маленьким чудом" советской эпохи - в силу, в том числе, и объективных причин: представлялось больше возможностей для самовыражения.
| Белка в зелени густой | |||
|
| Скачет в перелеске. | ||
| Крикнуть некому: "Постой!" | |||
|
| Я один… | ||
|
|
| Мне красотой | |
|
|
| Поделиться не с кем. | |
Разве что с детьми, которых любила бесконечно, все время что-то дарила и создала целую галерею детских образов как неистовый художник-портретист. Здесь и "Клавочка в машине", и "Леночка с букетом", "Вовка - добрая душа", "Петя рисует" и многие другие.
Настоящим подарком судьбы стало кино, а знакомство и сотрудничество с такими гениальными актрисами, как Раневская и Зеленая, придали ее творчеству еще больше блеска. За первым сценарием фильма ("Подкидыш", 1939) последовали "Слон и веревочка", "Алеша Птицын вырабатывает характер", "Десять тысяч мальчиков". Они замечательны и афористичны: многие фразы запоминались с ходу, и проповедь "разумного, доброго вечного" шла весьма успешно.
Возвращаясь к "зеркалам", замечу, что Барто, конечно же, отражала эпоху (как и все мы, только фокусировала лучше), возможно, вслед за Маяковским наступив на горло собственной песне: девичьей мечтой был все-таки балет. Но именно профессиональное чувство ритма/мира позволило сделать ей правильный выбор, ведь жизнь придумывала все новые песни, а время и политизированная малышня диктовали "Письма Сталину". С этим надо было что-то делать, и зеркальная амальгама отразила по-своему.
Вообще говоря, интеллект и сердечный талант писателей и поэтов, творивших для детей в 20-30-40 годы ХХ века, их высококлассный макияж в создании образа советского детства придавали социализму хоть какой-то человеческий облик. Вероятно, поэтому к войне (1941-45) подросло новое, очень чистое поколение молодежи, пионеров-героев, наверное, последних русских витязей, которые на фронт уходили добровольцами и гибли, к сожалению, тысячами. Для них понятие Родины было велико, как идея (которая бессмертна), но и реально - как мама, папа и друзья-товарищи, на защиту которых надо было непременно подняться.
Барто тоже рвалась на фронт, но сначала, в эвакуации, работала на уральском заводе, где в токарном цехе вместе с детьми получила рабочий разряд, попутно изучив психологию подростков. Затем - на радио, выступала в детских домах, публиковала военные стихи. На фронт попала в 1942 в качестве корреспондента "Комсомольской правды". И всеми силами приближала День Победы, а радостным для нее он не стал. Буквально накануне (4 мая) грузовик насмерть сбил ее 15-летнего Гарика, катавшегося на велосипеде рядом с домом, в тихом Лаврушинском переулке, напротив Третьяковской галереи (Дом писателей № 17 почти так же знаменит, как Дом на набережной).
С этого момента в творчестве Барто появились более сдержанные тона, горькие ноты, тревожные мотивы, а любовь сконцентрировалась на дочери да сиротах из детских домов. Ее "Звенигород" был не просто поэмой, "звенигородским циклом", а реальной работой в детском доме, вечевым колоколом, призывавшим к человечности. И в стихах уже не просто "левая-правая, бегая-плавая", а серьезная озабоченность судьбами детей, защитой детства от неуюта взрослого мира.
Радиопередачу "Найти человека!" Агния Львовна вела на "Маяке" в течение 9 лет, превратив общественную работу по поиску пропавших без вести во время войны в поиск родителей пропавших детей по детским воспоминаниям! "Дойти" до такого могла только мать, а придумать - только поэт. Искала вся страна, и на "Маяке" воссоединилось ни много ни мало, а ровно 927 семей, сама же Барто написала первую повесть с одноименным названием (1968).
С таким же успехом ее можно назвать и "журналистом-международником". Начиная с поездки в Испанию (1937) на Международный конгресс писателей в защиту культуры, она много ездила по миру, стала членом Международной ассоциации детских писателей, лауреатом медали Андерсена (1976), членом международного Андерсеновского жюри. Ей очень нравилось общение с детьми, этакое "хождение в народ" к обоюдной радости. Она устраивала читательские конференции, переписывалась с детьми и, назвав как-то по радио адрес болгарской школьницы, стала фактически родоначальником интернациональной ребячьей дружбы по переписке (pen friend). Это было не модой, а каким-то космическим ветром, мгновенно поднявшимся над планетой и согревавшим ее во времена холодной войны. Иностранные марки, открытки, посылки, КИДы (3) чуть не в каждой школе, конкурсы детских рисунков, в том числе и международные, красноречиво свидетельствовали: "дети разных народов живут не только мечтою о мире":
| Оказалось, в Сан-Франциско |
| Есть точь-в-точь такая киска. |
… а договориться им пара пустяков, особенно с таким переводчиком, как Барто.
Ее "Переводы с детского" - уникальное издание, которому нет аналогов в мировой литературе - не по названию, а по сути, ведь у детского поэта даже хобби было необычное, хотя и профессиональное: коллекционирование детских стихов. Но не просто детского лепета, как, например, "От двух до пяти" у Чуковского, а сокровенных детских дум. Разноязыкий "лепет" она брала за основу, переводила в стихоТВОРЕНИЕ (мысль - в поэзию) и публиковала от имени и по поручению этих "невеликих поэтов" разных стран, раскрывая новые таланты и … неизменно соблюдая их авторские права. А какое счастье было для учеников художественных школ Москвы иллюстрировать эту книгу! Главное - все гармонично слилось!
"Переводы с детского" - настоящая игра - не слов, а воображения, настоящее волшебство, когда птенца как бы отогревают в ладонях и выпускают на волю. И полетел он высоко-о-о… А принципиальная новизна не только в интернациональном характере книжки, но и в глубине творческой переработки подлинника". И. Мотяшов
Все увиденное Барто всегда переплавляла в стихи, чтобы детям было наглядно и радостно, весело и поучительно. По ее "стихотворному дневнику", прошедшему через всю жизнь, можно даже изучать историю нашей Родины, во всяком случае, тот трудный для изложения и понимания советский период, и, во всяком случае, в начальной школе, ведь он неотделим от нескольких поколений детей.
Ее поэзия реальна и немножко похожа на игру в теннис (4) - сразу понятно, кто виноват и что делать. Когда же проблемы становились слишком серьезными, она переходила на прозу, обращаясь уже непосредственно к взрослым. В этом - особенность творчества Агнии Львовны, рассчитанного, по ее собственным словам, "на вырост" читателя. В таком контексте "Записки детского поэта" следует рассматривать как ее педагогическое завещание.
Ну, и как же мы его прочли? Да никак!
То есть первую страницу - безусловно, где про игрушки - "вечные истины", но это заслуга скорее художников, сумевших красиво "упаковать". А вот ожидания на вырост, похоже, не оправдались. И дело даже не в нашей лени, если судить по тому, как лихо списывают Барто из детских библиотек (а во взрослых ей и никогда не было места). Но откуда такая высокомерная спесь? И неужто обречен на бессмертие анекдот про человека с высшим образованием, но без среднего!? Библиотека - хранилище культурного, а не только литературного наследия. Придут другие - прочтут по-своему, тем более что все современные энциклопедии утверждают: "Барто является классиком отечественной детской литературы, чья творческая и общественно-педагогическая деятельность во многом способствовала выработке современного понятия о детстве как об особом социокультурном феномене, о детской субкультуре, обладающей своими правами и возможностями".
Но, может быть, у нас суперсчастливое детство? No comments. Просто оглянитесь: как фантом, вернулось понятие беспризорник и появились новые - бомжик и детская панель (которая молодеет). При этом самой вечной истиной декларируется Ребенок, ребенок, которому неуютно в нашем взрослом мире. Нечестно все валить на объективные причины: социально-экономическая действительность да и морально-психологический климат не природные, а рукотворные катаклизмы. Здесь даже "везунчикам" из благополучных семей не повезло: достойное воспитание и образование они вынуждены получать за границей, а родителей еще и отстреливают.
Вчерашние "авторитарные педагоги" сегодня с прежней страстью и, извините, тупостью говорят о личности ребенка, развивают его творчество, пестуют его фантазию и делают это так кондово*, что зубная боль кажется шуткой. А у молодых учителей и воспитателей совсем иные ориентиры. И мало кто учится у Барто - любви и просто уважению - не к феномену, а к ребенку "младшего, среднего, старшего школьного возраста". Какое холодное слово - субкультура! Но Барто ведь находила другие - теплые, даже порой обжигающие, яркие, запоминающиеся, рифмованные, а не пошлые слоганы.
А каким казенным становится наш язык, когда речь заходит о патриотизме! Как мы обманываемся по поводу успехов на этом поприще, ведь только отличники делают вид, что слушают. Сегодня о войне, например, не принято говорить весело, а раньше и "Теркин" играл на гармошке, и Аленка, "распевая еще веселей, с песней прошла мимо всех патрулей". О святом, конечно, надо серьезно, но у нас получается бесчувственно. И не верится детям, что это были живые люди, потому и называют их предками, "нутром не чуют", а старые фотографии и незнакомые дяденьки-тетеньки их вообще не впечатляют.
Но давайте про наше, "мирное" время националистической нетерпимости, и посмотрим правде в глаза: "у москвички - две косички, у узбечки - 25", а девятилетняя таджичка из Петербурга их уже не заплетает… Интернационализм по-прежнему злободневен и даже по-новому читаем. Вот строки из "Переводов с детского", написанные более четверти века назад:
В прекрасном Париже,
В саду Тюильри,
Где дети шумят до вечерней зари,
зашел разговор про двухтысячный год,
а в небе, над городом, плыл самолет.
В краю голубом ты спокойно паришь,
Но тысячи бомб не взорвут ли Париж?!
Их столько скопилось! Куда их девать?
Двухтысячный год их начнет раздавать!
А вы все про терроризм да терроризм. Охранник в школе уже не новелла, а надоевший дневной сторож! Но Поэт усиливает тревогу, а не нагнетает психоз.
От имени Тиины Линдстрем, 13 лет
Черная птица -
Откуда такая? -
Вьется,
прохожих к войне подстрекая.
Читайте иногда Барто: сегодня она пишет для взрослых о том, как следует любить детей, замечательно просто, а не только инновационно, и сохранять их детство в любых условиях. Ведь почему мы сегодня так ностальгируем по прошлому - не по коммунизму, не по времени, а по той прекрасной маленькой стране детства, которая, несмотря ни на что, была создана и где, родившись, мы сразу становились действительно привилегированным классом. Со своими дворцами и студиями, художественными школами и спортивными сооружениями, которые никто не отнимал и, тем более, не перепрофилировал в ночные клубы по интересам. С детской музыкой и литературой, театром и кино, со своими мультяшками и электрониками, где было очень много фантазии, но отсутствовали сексапильные роботы. И где детьми занимались специально, а не считали их побочным продуктом, друзьями по несчастью, товарищами "по жизни" или партнерами по сексу.
Барто, конечно, надо читать заново, и сразу много, чтобы, во-первых, понять, как она структурирует и аранжирует (и оранжирует) пространство детского мира; во-вторых, оценить по достоинству методику и многотонность труда, преподнесенного нам на блюде, как перышко. А сколько еще между строк!
А как интересно детям! После всех чародеек, ведьм, человеков-пауков, после Барби, Юлы, Гарри Поттера и Тани Гроттер - вдруг прочитать о себе и своих одноклассниках, знакомых, да с юмором! Ты и сам так думал, да складно не получалось:
У нас четыре Аси,
Четыре Васи, пять Марусь
И два Петровых в классе.
Мы с Тамарой ходим парой -
Санитары мы с Тамарой.
Окапывали вишни,
Сергей сказал: "Я лишний".
Воистину, большое видится на расстоянии. Сегодня оно уже значительное, и "Сто лучших стихотворений" Агнии Барто" (5) - как глоток чистой воды, а все эти Петровы-Васечкины так узнаваемы, что дети прекрасно и без посторонней помощи понимают метафоричность персонажей и ситуаций. Они очень УМНЫЕ ДЕТИ, но Барто заклинала нас делать ударение на оба слова и с помощью стихов облегчала им вхождение в наш взрослый мир, со всеми его прелестями жизни.
Вообще странно, что в педагогических институтах, в самой педагогической науке Барто отводится место не взрослого психолога, а детского поэта, чьими стихами что-то там иллюстрируют. Иногда. Все реже. И для большинства она остается на уровне "Игрушек". На самом деле, читать ее можно бесконечно, ведь дети растут, поступают в школу, а в каникулы уезжают туда, где "все включено".
Едем в лагерь,
Едем в лагерь,
Уезжаем в лагеря.
Лес, поляны и овраги,
Едем к вам до сентября.
Там, в зеленом перелеске,
Горн играет пионерский.
И тут перед нами - "профессионалами детского отдыха" снова встают вопросы. Что лучше - сохранить горниста или прозаично: подъем, второй корпус! Строиться на линейку, поднимать над лагерем флаг, или расписание дня "озвучить" на зарядке?!
Будем бегать по опушке,
Прокричим полям привет.
Все соседние лягушки
Нам проквакают в ответ.
Или:
Нельзя бродить нам по лесам,
Все по часам, да по часам,
А в дождь мы сразу под навес,
Ребята ценятся на вес.
Мы так "запали" на комфорт (не меньше 3 звезд) и на изобретение немыслимого, что "улетели" от действительности, забыв о простых и необходимых вещах: обычной прогулке в лес, которая на самом деле фантастична для городского ребенка, и о простой игре. "Тарзанка" - это, конечно, здорово и здорово, но это спортивный снаряд. Сыграйте по-взрослому в "круговую лапту": здесь не компьютер подарит вам 10 жизней, а ты сам поймаешь "свечи" (если помните, что это такое) и сможешь вернуть в круг даже выбывшего друга.
У современных детей, кстати, совершенно искажены представления о дружбе. И если Барто в "Страшном сне" рассказывает, как, струсив, школьник подвел товарищей
(Конечно, сон не в счет,
Во сне и взятки гладки,
Но все ж обидно мне,
Что поступил я гадко
Хотя бы и во сне!),
то сегодняшние школьники не так щепетильны, многие просто черствы.
А что же наши психологи? Большинство их занятий - тоскливое тестирование и анкетирование, при том что психология - самая интересная наука, а средняя температура по больнице ползет вверх. Но у Барто есть психологические портреты на каждый частный случай. И на каждый яд - свое противоядие! Ее галерея не просто поэтическая, а поименно-жанровая и эталонно-нравственная. Посещать надо! И нет проблем, которых бы она ни коснулась с неизменной добротой и пониманием, будь то любовь, дружба, лень, воровство, жадность и все остальные оттенки нашего поведения (ябеды, очки, брекеты, инвалиды, домашние любимцы).
"Списывать" надо не Барто, а с Барто, ее слова, а в формулы подставлять современные значения. Она нам все просит, если это будет обращено во благо детям. Пока нового прочтения удостоилась только "Любочка - синенькая юбочка". Замечательный вышел римейк, в отличном ритме!
Случаются, что девочки
Бывают очень грубыми,
Хотя не обязательно
Они зовутся Любами.
Поднадоели всем пустые децибелы, а с Любочкой хочется танцевать, да и в голове что-то обязательно останется. Вот я и говорю: большинство стихов поэта Барто - это классическое пособие по риторике, а для школьных самодеятельных театров - готовые сценарии мини-пьес - с монологами, диалогами, без примитивной отсебятины и, конечно, еще раз про Любовь.
Стихи о первой любви, полвека назад написанные Барто для подростков, сегодняшним совсем не интересны, что естественно. Неестественно только, что возрастная планка так резко сместилась: в 11-12 уже пьют, курят и все остальное, а в 9 - закачивают на мобильник эротические картинки. Но во 2-4 классах они еще вполне уместны, педагогичны, благородны и несопоставимы с гадкими шлягерами типа "я буду вместо твоей невесты", которые распевает мелюзга после школьных и лагерных дискотек.
Поэтому взрослым не грех перечитать "Переводы с детского":
Л Ю Б О В Ь (от имени Тарьи С., третий класс)
Любовь, ты очень дорога нам,
Ворвешься в сердце ураганом,
И можно даже, в увлеченье,
Во сне увидеть обрученье.
Именно "обрученье", а не половой акт, не сексуальное просвещение, от которого всех уже воротит и на фоне которого любовь стала выглядеть атавизмом. Но Первую любовь отменить невозможно, и дети без нашего "просвещения" уже поделили ее на черную и белую. А мы не умеем и не хотим говорить о ней на языке наших стремительно взрослеющих детей да еще на фоне процветающей порнографии, которую по TV нам преподносят как новое искусство. Тоже мне, открытие века! Но раньше детей щадили, а ныне мы не оставляем ребенку детства, поэзии. Говорим о полете фантазии и постоянно заземляем, ввинчивая к месту и не к месту надоевшее "на самом деле". На самом деле бывает еще хуже, что и в страшном сне не приснится, но правда жизни в том, что голая правда в нежном возрасте приводит к психическим травмам. И попробуем все же дать ребенку "созреть в детстве" (Руссо).
Жизнь вожатого, воспитателя всегда в диапазоне между - "зачем изобретать велосипед?" и "давай изобретем велосипед!". Это два полюса, две философии, как обычно, - единство и борьба противоположностей. И в этом пространстве существуют свои экваторы, векторы, параллели и свои, естественно, спутники: капитаны и лоцманы, паромщики, бродские, штурманы и рулевые, свои паруса и межпланетные корабли. Барто - лоцман счастливого детства, а ее "дневник" снова убеждает нас в том, что "поэт в России больше, чем поэт", особенно детский.